Александр Скромный

И еще Петухов очень не любит давать интервью. Для нашей газеты голкипер сделал исключение.

— В межсезонье вас сватали в чемпионат России, но вы остались в «Тоболе». Трудно было решиться на крутые перемены?
— Да, ходили разговоры, что я буду играть в России. По секрету скажу — это не просто слухи. Действительно, был вариант — перейти в «Сибирь». Команда премьер-лиги, хороший уровень. Но я посоветовался с людьми, чье мнение для меня многое значит, и принял решение как минимум на год остаться в «Тоболе». Самое главное — я точно знаю, что буду играть. А как там могло сложиться, непонятно. Для меня сейчас важнее не деньги или уровень чемпионата, а постоянная игровая практика.

— В Россию тянет?
— Да, чемпионат мне нравится. Хочется попробовать, проверить, смогу ли я конкурировать с вратарями из более сильной лиги.

— Вы ведь уже пробовали свои силы за границей, играя в казанском «Рубине».
— Играл — это громко сказано. Я был в Казани с 2003-го по 2006-й. Меня забрали туда из ФШМ Алматы. Тогда казалось, что попал на другую планету. А в прошлом году снова оказался в Татарстане — сдавал экзамены на диплом. И сейчас видно, что за эти годы клуб стал еще более профессиональным. Больше достижений, выше класс игроков. На мой взгляд, «Рубин» — одна из сильнейших команд Восточной Европы. Уровень казанского футбола постоянно прогрессирует.

— Как думаете, был ли шанс закрепиться в «Рубине»?
— Тогда — вряд ли. Все-таки я был один из многих молодых игроков, которые выступали за вторую команду. А сейчас у меня уже есть определенный опыт. И в чемпионате Казахстана сыграл довольно много, и в еврокубках выступал. Думаю, сегодня мог бы конкурировать с теми вратарями, которые были в «Рубине» 4–5 лет назад.

— Почему, кстати, в Казани нет местных вратарей?
— Потому что с местными вратарями у всех проблемы. Во многих казахстанских командах голкиперы приезжие. Даже у нас в Костанае. Я не знаю, есть ли сейчас в дублирующих составах ребята, которые могут вырасти в классных мастеров. Поэтому нет ничего плохого, чтобы пригласить голкипера из другого города или другой страны.

— В «Рубин» хотелось бы вернуться?
— Если честно — да. Но я понимаю, что сейчас там играет Рыжиков, на мой взгляд, лучший российский вратарь двух последних сезонов. Конкурировать с этим голкипером очень сложно. Хотя в России вообще хватает топ-вратарей, они есть во многих клубах.

— Кого вы бы отнесли к числу топ-вратарей Казахстана?
— Себя бы не стал относить точно. Ловить и отбивать мячи — моя работа. А вообще я отношусь с уважением ко всем коллегам из нашего чемпионата.

— Болельщики признали вас лучшим игроком «Тобола» в апреле. Как относитесь к таким успехам?
— Спокойно. Приятно, что у команды много болельщиков, они нас хорошо поддерживают. Но я не считаю, что заслужил каких-то особых наград. Играет вся команда. Один человек в футболе — всего лишь маленькая часть большого механизма. Обычно после матчей я стараюсь поблагодарить всех игроков за то, что они помогали мне не пропускать голы.

— Вы проводите необычайно насыщенный сезон — в первом туре вас удалили, в недавней игре с «Ордабасы» вы отразили пенальти…
— Да, с пенальти получилось интересно. Перед игрой ко мне подошел Фара Ирисметов. Он же сам шымкентский, всех там знает. Ну и говорит: «Если поставят пенальти, то бить будет Аширбеков. А он бьет в этот угол». Ну хорошо, я запомнил. И действительно, начался тайм — ставят на «точку». К мячу идет Аширбеков. А я уже спокойно готовлюсь прыгать, куда мне сказали. Не гадал, не пытался понять. Ну и Фара оказался прав.

— Куда чаще всего бьет Самат Смаков, капитан «Актобе»?
— По-разному. В прошлом году играли на Кубок — пробил в правый от меня угол. А в «золотом» матче — в левый.

— Был пенальти в том эпизоде?
— Для меня это до сих пор загадка. Для одних — точно был. Для других — нет, точно не был. Если судья назначил, значит, был. Но если вам интересно мое мнение — нельзя в «золотом» матче ставить на «точку». Цена ошибки слишком высока. Я, кстати, мог отразить удар Смакова. Угадал, куда полетит мяч. А вот отбить послематчевые 11-метровые шанса уже не было. Актюбинцы стреляли, как из пулемета.

— В «Тоболе» часто вспоминают ту игру?
— Практически нет. Это уже история. Бывает, что в разговоре всплывает тот или иной эпизод. Но вообще забывается потихоньку.

— Один казахстанский специалист высказал интересное мнение: провал «Тобола» в 2009 году напрямую связан с психологическим ударом, который команда получила в «золотом матче».
— Мы плохо начали сезон. Потом были слухи, что вот-вот уйдет Дмитрий Огай… Психологически было тяжело. И я думаю, игроки почувствовали ответственность, именно благодаря этому мы прибавили, хорошо выступили в Лиге Европы, вернулись на свой уровень во втором круге. Очков, правда, потеряли многовато. Я вообще к каждому матчу относился как к последнему. И по статистике вроде бы немного пропустил. Так что я доволен.

— Артем Фомин вспоминал, как, будучи ребенком, подавал мячи вратарям, и Илья Юров просил его не торопиться, если команда выигрывала. А у вас есть свои профессиональные хитрости?
— Я думаю, у каждого есть. Иногда приходится максимально тянуть время. Ну вот, например, кидает мне мальчик мяч, а я делаю вид, что не дотянулся и пропускаю мимо себя. Потом приходится за ним бежать. Да, выглядит смешно. Зато пара секунд выиграна. Говорят еще, что с мальчишками на своем стадионе надо дружить, чтобы можно было подмигнуть, и они сразу понимали, быстрее надо мяч подавать или медленнее. Но я, к сожалению, не замечаю во время игры, кто стоит у поля. Настраиваюсь серьезно, ни о чем постороннем не думаю.

— Правда ли, что вратарь может набегать за игру 4–5 километров?
— Есть техника, которая считает. Идешь за мячом, выходишь на перехват, играешь ногами. Когда атака уходит с фланга на фланг, то, соответственно, и вратарю надо сменить позицию. Не знаю насчет пяти, но свой километр я точно прохожу-пробегу за матч. В Костанае, например, особенно на месте не постоишь — холодно. Ветра приличные в любое время года. Суровый климат для голкипера. Чтобы не замерзнуть, прыгаю, машу руками, выполняю физические упражнения. Многому в прошлом году меня научил Юрий Новиков. Его советы до сих пор помогают. Он и сам опытный вратарь, и не боится учиться у других. Юрий Алексеевич ездил на стажировку в «Рубин», тесно общался с Виталием Витальевичем Кафановым. В наших тренировках он много внимания уделял отражению пенальти — как разворачивать стопу, как положить корпус. Надо видеть, как разбегается футболист — от этого зависит, как и куда он будет бить. В общем, не буду раскрывать всех секретов. Многому меня Новиков научил, и надеюсь, еще научит.

— Вы больше не тренируетесь с полевыми игроками? В «Рубине», насколько я знаю, вы даже гол забили с игры.
— Да, в «дубле» было дело. Многих ребят из молодежной команды забирают в основу. Так было раньше, да и сейчас Курбан Бердыев с молодежью любит работать. В общем, людей тогда не хватало. Вратари проходили ту же школу, что и полевые игроки, поэтому нас время от времени выпускали как обычных футболистов. В 2004 году я пять игр провел на позиции левого защитника. И забил. Играли с «Крыльями» на выезде. Уступали со счетом 1:2. Последние минуты, назначают штрафной. Я пришел во вратарскую, встал между двумя защитниками на уровне ближней штанги. Мяч перелетел «стенку», первого защитника и попал мне точно в голову. Я, если честно, думал красивым кивком послать его в ближний угол. Но мяч попал в затылок и улетел в дальний угол, отскочил от штанги — и в ворота. А я даже не знаю, как радоваться, когда гол забиваешь. Руки поднял, к скамейке повернулся. Тренер «Крыльев» ругался на своих — мол, вам уже вратари забивают…

— Что сложнее — играть в воротах или в защите?
— Ой, тяжело на поле. Меня первый раз поставили на край, я по тактике должен был к атакам подключаться. Ну, я пару раз в атаку сходил и понял, что такими темпами до конца игры не дотяну. Потом сказал в раздевалке: «Ребята, я буду самым строгим защитником в нашей команде, поэтому вы там без меня атакуйте». Вообще после этого я понял, что на каждой позиции играть очень тяжело. Нет такого места на поле, где можно отдыхать. Это только кажется, что в обороне можно мяч получить, выбить и дальше стоять. За чужим полузащитником так набегаешься, что потом жить не хочется.

— Хоккейные вратари — люди со странностями, потому что шайба постоянно попадает им в голову. Вам мячом по голове сильно доставалось?
— Бывало, что мяч попадал совсем не туда, куда я планировал. Помню, на юношеском чемпионате Казахстана я играл за родной Жезказган против ФШМ. Мяч прилетел издалека, я уже присел, чтобы его поймать, а он подскочил на кочке и через меня! Я как-то автоматически поднял плечо, мяч об него стукнулся и перелетел через перекладину. Вот это я на всю жизнь запомнил. А сейчас вообще все делается, чтобы вратари побольше голов пропускали. Каждый новый мяч придуман для того, чтобы мы чаще ошибались. Говорят, для повышения вратарского мастерства. А на самом деле все это только добавляет нам головной боли. Как непредсказуемо летают мячи, которые сделали для чемпионата мира! Ими сейчас играют в России. Вот, например, Акинфеев пропустил в игре с «Томью». Мяч летел 30 метров, Игорь выставил кулаки — а он вильнул в сторону в последний момент. Кержаков из «Алании» на 88-й минуте игры с «Рубином» спокойно принимал мяч, а тот скакнул в ворота. Поэтому сейчас можно получить куда угодно — в плечо, в лицо, в лоб…

— А потом удивляются, откуда у вратарей переломы.
— Мне пока челюсть ломали исключительно ногами. Два перелома уже есть. В прошлом году приложил молодой парнишка из «Окжетпеса». Холодно, мокро. Мяч от меня отскочил, я сверху на него падаю, и тут этот форвард размахивается. Пошел до конца — челюсть хрустнула на весь стадион. Пришлось пропустить матч с «Актобе»… А еще раньше меня Кенбаев подловил. Пошел до конца, я уже мяч накрываю, а он перепрыгивает, но колено не успевает поднять. В итоге — больничный.

— Как ваше колено? Один иностранный специалист утверждает, что с таким коленом, как у Петухова, можно закончить с футболом в любой момент.
— По-научному состояние моего колена называется хондромаляция четвертой степени. Это когда убирают мениски, и необходимо проводить регулярные процедуры, чтобы не испытывать дискомфорт. Если следить внимательно за ногой, то проблем не будет. Мне делают специальные уколы, впрыскивают искусственную смазку, проводят терапию. Я уже прошел через несколько операций и сейчас чувствую себя нормально. Играть мне это не мешает, хотя боли иногда бывают. Я знаю, что у многих игроков есть трудности с коленями и другими частями тела. Но даже с такими диагнозами играют до 40 лет.

— Откуда у вас эта хондромаляция?
— Я думаю, из детско-юношеского футбола. Вспоминаю, как нас тренировали. Жили в интернате, весь день был посвящен спорту. И при этом нагрузки давали такие, какие в профессиональном футболе я не встречал. Мы выполняли упражнения, которые только вредят. Например, я каждый день приседал со штангой, устанавливал рекорды с весом. Или бесконечные прыжки — 100, 200, 300. Возможно, где-то вышел не до конца размявшись, повредил ногу, и пошло-поехало. Вот сейчас понимаю, что нас тренировали неправильно. А тогда тренер говорил прыгать — я прыгал. Говорил качаться до упора — качался.

— Про алматинский спортинтернат ходят легенды. Синхронистка Олеся Гурова рассказывала, что каждый должен был вытереть свой стол перед обедом, а олимпийский чемпион Илья Ильин подпилил решетку, чтобы ходить на дискотеки.
— Да, и столы вытирали, и дежурным комнаты показывали. Если в комнате грязно, то не дадут талон на ужин. Проще говоря, не привел в порядок помещение — будешь ходить голодным. А насчет дискотек лучше поспрашивайте тех, кто учился постарше — у Славы Соболева, Пиралы Алиева. Это их поколение придумало с третьего этажа на простынях спускаться. Мне кажется, это была хорошая школа жизни для всех спортсменов. Именно там я окреп физически и морально. Характер укрепился. Потом перенес несколько операций, не мог играть, но все выдержал.

— Почему вы так не любите давать интервью?
— Мое дело — отбивать и ловить мячи. 90 минут отбиваю, потом ухожу в тень. Мне так комфортней. Есть люди, которые забивают голы, обыгрывают по 2–3 игрока за раз. А я просто должен правильно выбрать позицию, чтобы мяч прилетел точно ко мне. Признаюсь честно — везет мне часто. Поэтому и не люблю шум, интервью. И журналистам не особенно доверяю. Если напишут что-то не так, я не обижусь. Но в команде могут неправильно воспринять мои слова, кого-то это может обидеть. Поэтому лучше я буду заниматься своими непосредственными обязанностями.