Евгений Кошевой: «Целый год жил на зарплату сержанта»

Призер Азиатских игр, чуть было не попавший в число медалистов на последней зимней Олимпиаде, виновным себя не считает.

— У меня сейчас медовый месяц, но ради медосмотра пришлось его прервать, — смеется Евгений Кошевой, — женился две недели назад у себя на родине, в Боровом. Свадьбу сыграли и разъехались. Я — на сборы, жена — в Омск. Она у меня россиянка. Мне даже спокойней, когда она там, в России. В Щучинске сейчас и работу найти сложно, да и я большую часть года в разъездах.

— Почему большинство лыжников защищают честь таких маленьких городков?
— А смысла нет менять прописку. Больших денег все равно нигде платить не будут, а тех условий, которые создает моя область, мне достаточно. Вот, например, чтобы пригласить россиянина в сборную Казахстана, ему надо предложить минимум пять тысяч долларов плюс обеспечить жильем. За такие деньги я буду в лесу ночевать. Но мы, увы, получаем гораздо меньше. У нас, по большому счету, только одна возможность нормально заработать деньги — завоевать олимпийскую медаль.

— Вы два года не выступали на соревнованиях и были выведены из состава сборной. На что жили?
— Будете смеяться — армия помогла. Я как раз закончил служить, и в ЦСКА мне предложили остаться на сверхсрочную службу. В марте 2007 года объявили о том, что у меня нашли положительную допинг-пробу, и, по сути, я остался один на один с этой ситуацией. Думал: может бросить к черту этот спорт, найти другое занятие? В первый год вообще ничего не было — ни сборов, ни тренировок. Съездил разок в Россию на «вкатку», побегал с грехом пополам. Как лыжи смазывать, не знаю, все из рук валится. Благо мне помогло Министерство обороны — платили зарплату сержанта-контрактника, поддерживали морально. А уже на следующий год начала помогать Акмолинская область. Видимо, чиновники поняли, что я не собираюсь бросать спорт. Обеспечили всем необходимым: и поездки оплачивали, и экипировку выдали. Я с такой охотой тренировался, что вышел на новый уровень. Не помню, чтобы в сборной я так быстро бегал.

— Сколько получает сержант-контрактник?
— Вообще то, это военная тайна. Зарплата зависит от рода войск и занятости. В среднем — 40–45 тысяч тенге. Но совсем недавно оклад увеличили. Конечно, деньги скромные. Жил бы один — вряд ли бы хватало. Но мне повезло с родителями — сына, пойманного на допинге, из дома выгонять не стали. Мне даже стыдно немного. Вроде взрослый мужик, должен сам им помогать, а получилось наоборот.

— Почему не попробовали поработать где-нибудь ещё?
— Я хотел и дальше бегать. Для этого, например, можно было сменить гражданство. Но сейчас никто не станет брать лыжника, у которого за плечами два года дисквалификации.

— Так за что именно вас дисквалифицировали?
— А никто точно сказать не может. Пробу взяли на чемпионате мира в феврале 2007 года. В нашей сборной оказалось два спортсмена, которых «поймали», — я и Андрей Кондрышев. У меня в организме нашли тестостерон. Когда пытался выяснить, в чем причина, мне говорили — нечего было жрать все подряд. А я знаю, что вообще никаких препаратов не принимал. У меня даже разрешенные витамины кончились задолго до чемпионата. В общем, туманная история. Прошло больше года, и ещё один спортсмен из нашей сборной был пойман на допинге — Максим Однодворцев. Его проба, взятая на том же чемпионате, тоже дала положительный результат. Так ему даже не говорят, что у него нашли. Получается, «преступление» без срока давности. Очень много вопросов в этой истории.

— Вы не пытались найти на них ответы?
— Пытался, конечно. Но выяснить что-то практически невозможно. У меня лично появилось ощущение, что антидопинговое агентство и спортсмены — это как Бог и тараканы. У нас никаких прав нет. Каждый день с 6 утра до 11 вечера у нас могут взять анализы на допинг. Плюс мы пишем расписание — куда собираемся ехать, где тренироваться, где отдыхать, где справлять свадьбу. И если проверяющие не найдут тебя на месте два раза подряд, это автоматически означает двухлетнюю дисквалификацию. А тем, кто уже отбыл один срок, — пожизненное отлучение от спорта.

— Если три человека из одной команды уличены в употреблении допинга, значит, проблему надо искать в сборной Казахстана?
— Да, можно так сказать. Вот только запрещенные препараты у всех нас разные нашли. Поэтому в единое целое картинка не складывается. Да и потом, по нашим законам за допинг отвечает только спортсмен. Не тренер, не врач. Только спортсмен. Раз так, значит, и обвинять кого-то другого не стоит. Для меня самое главное, чтобы болельщики не считали нас мошенниками, обманщиками, которые пытаются с помощью фармакологии повысить свои результаты. Поверьте мне — для того, чтобы получить дисквалификацию за допинг, вовсе не обязательно его употреблять. Моя совесть абсолютно чиста — я никогда в жизни никаких стимуляторов не принимал.

— Что изменилось в сборной после вашей истории с допингом?
— Спортсменов стали чаще проверять. Мне Коля Чеботько показывал стопку квитанций — она размером с кирпич. Плохо ещё, что в команде нет своего врача. Нам время от времени дают докторов, но их уровень ниже, чем требуется. Что он может сделать? Гемоглобин померить, давление. А медицина сейчас идет вперед такими темпами, что не угонишься.

— В сборной вас встретили нормально?
— Да. Где-то за месяц до конца дисквалификации нам официально сообщили, что нас допускают на соревнования. После этого была республиканская спартакиада, я вроде бы выступил неплохо, хотя и грипповал. Тренеры сказали, что у меня нормальные результаты и я снова — член сборной Казахстана.

— Правду говорят, что к спортсменам, уличенным в применении допинга, крайне отрицательно относятся их коллеги?
— Сам я с таким отношением ещё не сталкивался. Хотя вот недавно на чемпионате мира по биатлону в спину россиянам кричали «Допинг-тим». Я, честно говоря, этого не понимаю. Попасть в такую историю, как у меня, может абсолютно любой человек. И нет способа вернуть себе честное имя. Единственное, что мы можем, — это продолжать выступать на высоком уровне и надеяться, что больше ни одна проба не будет положительной.

— Ещё можно уйти из спорта.
— Да, многие так и поступают. Но у меня есть свои планы. Мне в некоторой степени повезло — я имею право выступить на Олимпиаде в Ванкувере. Если бы меня дисквалифицировали месяцем позже, тогда бы я чисто юридически не мог участвовать в Олимпийских играх. Вот теперь буду биться за лицензию. А как получу её — поставлю перед собой новую задачу.