За мир и футбол: в День Победы ветераны казахстанского футбола поделились воспоминаниями

В соответствии с многолетней традицией залпами тысяч орудий города большинства стран постсоветского пространства отсалютовали участникам Великой Отечественной войны, отмечая 69-ю годовщину Великой Победы. Как заведено с давних пор, ветераны отмечают праздник не только в кругу домашних, но и встречают гостей из числа сослуживцев по мирному времени и коллег по профессии. Разумеется, не стали исключением и те ветераны, чья карьера футболиста закончилась поневоле, а именно после того как Информбюро СССР сообщило о вероломном нападении Германии на Советский Союз. Среди таковых судья Всесоюзной категории Рафаил Ибрагимов с игроком довоенных и послевоенных команд Петропавловска и Кокшетау Кажимуратом Сыздыковым.

В атмосфере праздника обычно немногословные ветераны разговорились в компании коллег и журналистов, рассказав о просто захватывающих дух подробностях ратного пути людей, отдавших молодость войне, а в мирное время трудившихся во благо отечественного футбола. 

Вычислил и уничтожил
— Честно говоря, не люблю вспоминать об этой проклятой войне, — говорит Рафаил Ибрагимов. — Чтобы понять, каким чудовищно тяжелым был этот период, нужно его пережить. Но не думаю, что этим надо бравировать. У каждого поколения свой крест. В Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА) меня призвали в октябре 1940 года. Поэтому войну начал как солдат-срочник на Западном фронте, воины которого противостояли финским и немецким частям. В 1939 и 1940 годах меня приглашали в состав сборной Казахстана по стрельбе, которая за успехи в оборонной работе удостоилась второго места на всесоюзных соревнованиях. Мои стрелковые навыки не остались незамеченными командованием, и мне довелось повоевать снайпером.

— Каким получился боевой счет снайпера Ибрагимова?
— Подтверждены сослуживцами и документально зафиксированы факты уничтожения 41 врага. Среди них были офицеры и пулеметчики. 39 немцев и 2 финна.

— Но были и неподтвержденные, наверное?
— Оставим это. Что толку обсуждать то, что уже никогда не доказать. Я и тогда не настаивал. На первом плане стояла задача максимально возможного уничтожения фашистов, а не скрупулезного подсчета их трупов.

— Доводилось ли вам принимать участие в так называемых снайперских дуэлях против «коллег» из лагеря врагов?
— Разок вычислил одного замаскировавшегося на дереве. Уничтожил...

— На фронте бывали разные случаи. В том числе те, о которых потом вспоминают с улыбкой...
— Хм... Есть один такой. Случилось это, когда довелось служить в разведке. Однажды нашей группе поручили взять языка. Пробраться в траншеи противника не представлялось никакой возможности. Огневой рубеж был перед ним как на ладони и хорошо простреливался. Но нам повезло. Мы обнаружили проторенную лыжню, которая соединяла расположения финнов и немцев. Залегли и стали ждать. Связного враги послали только к 12 часам следующего дня. Мы порядком замерзли и устали, поэтому обнаружили солдата противника поздновато. Удобный момент «спеленать» его ускользал. Пальнули, конечно, вслед. Кому-то из нас посчастливилось попасть. Сумели взять раненого врага живым и дееспособным для допроса. Обошлось, значит. Вспоминался потом этот случай с усмешкой. Но когда долгожданный язык уходил от разведгруппы в снежную пелену, было не до смеха.

— Удается ли следить за событиями в казахстанском футболе?
— Разумеется. Постоянно наблюдаю за играми по телевидению. Не могу не отметить работу, которую Федерация футбола Казахстана проводит по воспитанию резерва, открывая в городах страны футбольные центры и привлекая к занятию футболом все большее количество детей и подростков. Гарантом того, что обучение в этих академиях будет качественным, служит приглашение туда руководителями признанных профессионалов из-за рубежа. Наш тренерский корпус должен относиться к такому подходу с пониманием. Засилья иностранцев быть, конечно, не должно, но когда процесс построен разумно, не грех поучиться у тех, кто владеет качественными методиками. Будущее все равно за нашими специалистами. Надо только подойти к нему во всеоружии.

За героизм и мужество, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР Рафаил Ибрагимов награжден Знаком воинской доблести «Отличный разведчик», орденами Отечественной войны I степени, Трудового Красного знамени, орденами Сталина и Жукова, медалью «За боевые заслуги», многими памятными и юбилейными наградами. 

Когда закончились снаряды...
— Футболом был увлечен с детских лет, — говорит Кажимурат Сыздыков. — Еще в детдоме-коммуне Петропавловска, воспитанником которого я являюсь, участвовал в многочисленных соревнованиях тех лет. Получалось неплохо. В 1940 году после призыва в Красную Армию оказался в гарнизоне Брестской крепости, где был расквартирован 204-й гаубичный артиллерийский полк 6-й стрелковой дивизии. Именно в этой воинской части я проходил срочную службу. В РККА спорт и физкультура носили культовый характер. После одного из матчей на занятиях по физподготовке мои игровые данные оценили по достоинству. Таким образом, я снова оказался в футбольной команде. Играл на левом крае. Накануне нападения фашистов ложился спать с мыслями о финальной игре первенства Западного округа Вооруженных сил СССР, куда мы пробились с ребятами из команды полка. Матч должен был состояться в воскресенье, 22 июня, на центральном стадионе Минска. Ожидался аншлаг. Я знал, что в составе соперников против меня должен был играть парнишка из Армении. До финала нам уже доводилось встречаться на соревнованиях в довольно жестких единоборствах. До сих пор помню фамилию этого весьма настырного и по-спортивному злого игрока — Нуриджанян. Интересно, что он тоже чудом остался жив. Кавказский упрямец после войны разыскал меня. Мы тепло поговорили. Немного посмеялись, когда вспомнили, как немцы не дали нам сыграть финал и выяснить отношения.

— Вам довелось принять на себя первый и оттого особенно яростный натиск фашистов...
— В составе артполка мне и другим бойцам с некоторыми командирами удалось пробраться из казарм в расположение нашей батареи и наладить прицельный огонь. Сначала полк подавил артиллерию противника на вражеской стороне Буга, что дало гарнизону крепости передышку и возможность перегруппироваться. Затем, разглядев, что немцы строят понтоны и переправляются через реку, мы разнесли переправу и разметали их лодки. Товарищи, остававшиеся в цитадели, получили драгоценное время, а мы успели развернуться в полноценный боевой порядок. Многие не знают о наших боевых действиях, так как канонада советских орудий поначалу слилась с грохотом немецкой артиллерии. Хочу подчеркнуть, что во время первого рывка на крепость немцы, пускай ненадолго, но прекратили артподготовку и замедлили переправу через Буг не с целью передохнуть. Это наш полк дал им сдачи. Во многом этот отпор состоялся благодаря быстрым и решительным действиям начштаба капитана Лукьянчикова и командира артдивизиона капитана Позднякова. Затем на шоссе, ведущем к Минску, показались танки. Мы открыли по ним беглый огонь фактически в упор. Не могу утверждать точно, но кто-то говорил потом, что мы уничтожили 18 единиц бронетехники. Когда кончились снаряды, мы вывели из строя немногие остававшиеся целыми орудия, сожгли тягачи и, будучи в окружении, с боем начали прорыв в цитадель. После войны узнал, что командиры Лукьянчиков и Поздняков вышли из окружения, вынеся знамя нашего полка, в результате чего он сохранился как боевая единица.

— К какой группе вы присоединились, попав непосредственно в цитадель? Известно, что было несколько основных очагов обороны...
— Определить участки организованного сопротивления было очень трудно. Немцы и наши практически безостановочно вели огонь. Казалось, стрельба идет повсюду. Мы с ребятами из нашего полка заняли оборону в первом попавшемся здании и вели винтовочный огонь по периодически возникавшим фашистским автоматчикам. Своя у нас группа была, получается. Из артиллеристов и прибившихся к нам бойцов из разных родов войск.

— После того как немцы объявили, что сохранят жизнь сдавшимся красноармейцам, цитадель покинули около двух тысяч солдат и офицеров РККА...
— Мы видели сдававшихся в плен красноармейцев не один раз и в разных местах. Но не стреляли по ним. Боеприпасов было жалко. Да и лишний раз обнаруживать себя не хотелось. Кстати, о патронах. Однажды мимо нас пробирался знакомый мне и ставший потом известным казах Габбас Жуматов. Перекинулись парой слов на родном языке. Он дал мне сделать глоток воды из своей фляжки. Габбас тащил куда-то два ящика патронов. Задерживаться не стал, сославшись на приказ, но один ящик оставил нам. Поэтому удалось продержаться еще какое-то время

— Что было потом?
— Немцы постоянно атаковали. Дело дошло до того, что тут и там постоянно возникали рукопашные схватки. Мне довелось однажды участвовать в одной из них. Красноармейцы, выпрыгивавшие из завалов, окон и подвалов, поддержали отчаянных бойцов, бросившихся на хорошо вооруженных немцев фактически с голыми руками. Оружие было не у всех. Многие взялись за камни, каски, палки, даже ящики. Что касается нашей группы, то, когда мы уходили с позиций артполка, сделали это организованно, с оружием. Карабины и, главное, штыки были, что называется, в полном комплекте. Ужас, как было страшно вставать. Но мы выскочили все. Надо было помочь ребятам. Наверное, это был самый яростный и страшный бой в моей жизни. Мы и немцы буквально рвали друг друга на куски. Удалось передавить всех врагов в тот раз. Но тогда погибло и много моих близких товарищей по артполку.

Более или менее мощное сопротивление гарнизон крепости оказывал с неделю. Затем борьбу вели одиночные бойцы и группы по 2-3 человека. В составе одной из таких, после того как мы отчаялись найти патроны и воду, мне и двум парням из Ростова-на-Дону и Йошкар-Олы удалось выйти за пределы цитадели. Мы покинули ее 4 июля. Прокрались мимо спящего часового. К тому времени из оружия оставался один штык на троих. Ростовчанин хотел прирезать фрица, но другой мой спутник отговорил его, боясь, что вдруг тихо убрать немца не получится. Но плен оказался неминуем. Немцы перекрыли все выходы снаружи и просто ждали нас. До сих пор недоумеваю, почему нас не пристрелили, как многих других, лежавших повсюду. На счастье удалось бежать. Четыре года партизанил с белорусами и другими окруженцами, а потом присоединился к наступавшей на Запад регулярной армии.

— После окончания войны футбол вернулся в вашу жизнь?
— В Кокшетау, куда я прибыл после демобилизации, меня пригласили в городскую футбольную команду. Поначалу вроде бы получалось, но, увы, дала о себе знать контузия. В ходе штурма Брестской крепости немцы сбросили на цитадель какую-то сверхмощную бомбу. Как следствие, еще во время войны стало снижаться зрение и, когда я окончательно перестал различать мяч во время длинных передач, пришлось с футболом закончить. Рад тому, что футболисты — родные для меня не меньше, чем артиллеристы, не забывают обо мне. Мне 94 года, абсолютно ничего сейчас не вижу, но я всем сердцем сопереживаю нашим командам. Слушаю радио и телевизор. Стараюсь, в общем, быть в курсе. Особенно хочу выделить реализованный после инициативы главы нашего государства Нурсултана Назарбаева проект по обучению одаренных ребят из Казахстана в бразильской академии футбола «Ботафого». Пусть Всевышний поможет ребятам вырасти в мастеров международного класса.

За героизм и мужество, проявленные в борьбе с фашистскими захватчиками, Указом Президиума Верховного Совета СССР К. Сыздыков награжден орденом Отечественной войны I степени, медалью «За отвагу» и многими юбилейными и памятными наградами.