Николай Антропов: «После шутки над тафгаем я целый час сушил одежду»

13 сезонов в НХЛ. 788 матчей, 193 гола и 465 очков в лучшей лиге мира. Самое громкое приобретение столичного «Барыса» — 33-летний центрфорвард Николай Антропов — дал эксклюзивное интервью корреспонденту «ЭК».

— Летом 2009-го, когда «Торонто» не стал предлагать тебе новый контракт, первым позвонил Илья Ковальчук, поинтересовавшийся, что ты думаешь о его «Атланте». Кто первым позвонил тебе этим летом, когда стало ясно, что «Джетс» не собирается продлевать с тобой соглашение? 
— Никто. Это я звонил Брэндону Боченски, узнавал, есть ли здесь английская школа. У меня было три варианта вернуться в Россию — сейчас уже нет смысла говорить о них. Но важны были нюансы — как-то английская школа для детей.

— Дон Мин по-прежнему ведет твои дела?
— Нет, я поменял агента четыре года назад, в последний сезон в «Торонто». Не то чтобы он мне внимания мало уделял... Мне агент нужен только для того, чтобы сделал мне контракт. Все! Некоторые люди переживают, если им подолгу не звонит агент. Бог мой, два дня прошло — а он мне не позвонил! Ты можешь хоть год не звонить, но делай свое дело, и больше мне от тебя ничего не надо. 

— Переезд Ковальчука в Санк-Петербург повлиял на твое решение продолжить карьеру в «Барысе»?
— Если и повлиял, то не намного. Были пара вариантов в НХЛ, но они меня не устроили — я знаю, что еще могу играть на очень высоком уровне. Однако в этом году упал потолок зарплат — мне, грубо говоря, просто не нашлось места. Поэтому вариант с «Барысом» был самым оптимальным.

— Решение о переезде принималось на семейном совете? Какие были аргументы «за» и «против»?
— Проблема заключалась в том, что дети, хоть и свободно разговаривают, не читают и не пишут по-русски. К тому же новорожденному Матвею всего пять месяцев. Однако в прошлом году жена уже была в Астане, и ей здесь понравилось: красивый город. Да и я, поиграв в «Барысе», успел оценить, насколько хороша организация в клубе. К тому же мы нашли здесь американскую школу — сын проходит обучение на английском языке. Это в итоге и перевесило.

— Дома домашних животных не осталось?
— Нет, всех трех собачек забрали сюда. Долетели нормально. 

— У вас в семье последнее слово за тобой?
— Смотря в каких вопросах. В бытовых, наверное, все-таки за женой. 

— А есть человек, к которому ты обращаешься за советом?
— Нет. Я очень быстро повзрослел. Родители умерли рано. Мама ушла, когда мне было всего шесть. С восемнадцати лет я был предоставлен сам себе. Уехал в Канаду. Хотя, конечно, были люди, которые помогали мне на первых порах. В агентстве Дона Мина, например, работала прекрасная женщина Анна Горвин, которая очень сильно мне помогла. К сожалению, она тоже уже умерла. К ней я обращался за советом по любым вопросам — бытовым, житейским. От покупки спичек до приобретения машины.

— Канадская пресса отмечала твой прогресс в познаниях английского: если в Бостоне, на драфте 1998 года, ты не мог и двух слов связать по-английски, то уже через год игры в НХЛ практически свободно поддерживал разговор чуть ли не на любую тему. Кто эти замечательные учителя? 
— Жизнь заставила. В школе, конечно, был английский, но внимания я ему уделял явно недостаточно. Пока мне не исполнилось шестнадцать, даже и в мыслях не было, что могу когда-нибудь уехать в НХЛ. А в Америке сразу стало ясно, что без языка здесь делать нечего. Позовут тебя в гости с командой — не спрячешься же в углу, чтобы просидеть в одиночку два-три часа и пойти домой, правильно? Мне помогло то, что в «Торонто» было очень много русских — Серега Березин, разбившийся с «Локомотивом» Игорь Королев — он, кстати, был крестным у моего сына, Дима Юшкевич, Александр Карповцев, Данила Марков... И мне в этом плане было полегче. Я мог подойти и спросить: «А это как сказать?». 

— Твой совет: как быстрее выучить иностранный язык? Листочки со словами вешал на холодильник?
— Нет. Все говорят, надо смотреть мультики. Очень, кстати, полезный совет, который мне дали в Америке. Включаешь что-то совсем простое — для двух-трехлетних и потихоньку запоминаешь слова. Если что-то не понимал, на тренировке спрашивал у ребят. Так и учил. Потом слышу: какое-то слово один произнес, другой, третий... Спрашиваю, что оно означает, и уже сам вставляю его в разговор. 

— Из-за сверхплотного календаря кое-кто из игроков лиги расшифровывает NHL как No Home Life. У тебя оставалось время на семью? 
— Как ни странно, в НХЛ у меня было очень много свободного времени по сравнению с годами в «Торпедо» и «Динамо». И в Торонто первое время я просто не знал, что с ним делать и чем себя занять. Конечно, тренинг-кэмп — это немного другое. И то тебя не могут тренировать больше трех часов в день — есть соглашение ассоциации игроков с НХЛ. Тренировки одноразовые. Ну откатался ты утром эти три часа — и весь день предоставлен самому себе. Разве что игры идут через день. Но такой график — всего дней шесть-семь. Опять же, смотря в какой команде ты играешь. Если на Восточном побережье — чуть полегче с перелетами. Из Нью-Йорка на многие выездные матчи летишь всего час-полтора. А вот если ты на Западе, там уже посложнее. Друзья, которые там играют, рассказывали, что обычно отправляются в поездки по Восточному побережью на две-три недели. Мы же объезжаем Запад за неделю — там всего пять команд. И это самая длинная твоя поездка. А привыкаешь к энхаэловскому графику очень быстро. 

— В одном из интервью ты признавался, что в «Динамо» тебя отлично подготовили к игре в НХЛ, а тогдашний главный тренер динамовцев Зинэтула Билялетдинов даже делился личным опытом. 
— Как я оказался в «Динамо»? После того как меня задрафтовали, был вариант остаться в юниорской канадской лиге — в новой команде «Брамптон Баталион», выбравшей меня под первым номером в юниорском драфте. Но я решил играть в России. «Торонто» пошло на уступки и позволило мне провести сезон в «Динамо». Мне самому было интереснее играть не с такими же, как я, 18-летними пацанами, а против здоровых мужиков. Билялетдинов, конечно, знал, что я уезжаю на следующий год. Но готовил он меня, думаю, больше не для НХЛ, а для продолжения динамовской карьеры. Я работал наравне с другими молодыми. Билялетдинов говорил: уедешь, когда будешь готов. Так же получилось и с Артемом Чубаровым, и с Максом Афиногеновым. 

— Без габаритов в НХЛ заиграть в принципе было невозможно?
— Раньше — да. А сейчас в лиге очень много маленьких игроков. Главное, у тебя должно быть очень хорошо поставлено катание — чтобы ты везде успевал. Игра очень сильно изменилась даже по сравнению с тем временем, когда я там начинал. Раньше было как? Чем выше, чем здоровее — тем лучше, ты по-любому будешь играть. А маленькие никуда не попадали. А с новыми правилами игра очень изменилась в плане скорости, быстроты мышления. Идет омоложение лиги. Так что шансы сейчас есть у всех.

— Женя Корешков, забросивший в России свыше 250 шайб, даже не был задрафтован — его рост всего 170 сантиметров.
— В те годы у него бы не было ни единого шанса заиграть в НХЛ. Но сейчас, думаю, был бы его звездный час. С такими руками, катанием он бы точно заиграл.

— В 2008-м, когда ты набрал в «Торонто Мэйпл Лифс» 56 очков за сезон, партнер по звену Матс Сундин объяснил твой взлет просто: «Он здоров». Ведь в первые годы ты пропускал каждый сезон до трети матчей из-за травм. Не думаешь, что в «Динамо» тебя перегрузили? 
— Нагрузки в «Динамо» действительно были приличные для 18 лет. Никогда я столько штангу не таскал. Но не стал бы грешить на «Динамо». Просто, наверное, сам я еще не был готов к таким нагрузкам — отсюда и предрасположенность к травмам. У меня были травмированы оба колена. В первый же сезон я игр 20 пропустил из-за растяжения плеча. А в конце сезона порвал крестообразные связки. Сделал операцию, вышел на лед и в феврале порвал на другом колене. Может быть, все бы сложилось по-другому, останься я в юниорской лиге. Хотя кто знает, заиграл ли бы я тогда вообще? В первых трех сезонах проводил по 55–60 игр. А потом, думаю, просто возмужал, и пока, тьфу-тьфу, все нормально.

— А почему тебя, центрального, за океаном чаще использовали на краю?
— Во-первых, центральный — это очень большая ответственность. Ты должен везде успевать, быть связующим в своей пятерке и еще в защите отрабатывать. А я приехал молодой, необстрелянный, да еще и мясом не обросший — худой был, как вон та трубка на ограждении. Первые, наверное, игр 30 я сыграл в центре. Но не поспевал за игрой, да и мне нужно было многому еще научиться — как играть правильно: Россия — это Россия, а НХЛ — это НХЛ. Там все быстрее в два раза, коробки поменьше. И меня поставили на правый край. Но последние лет семь я играл уже в основном центрального. В «Динамо» меня Билялетдинов тоже, кстати, поставил справа, так как в команде были более именитые центрфорварды.

— С Сундином давно виделся?
— Три года назад на каком-то приеме — он приезжал в Торонто на пару дней. Матс женился, живет в Швеции. Знаю, ребенок у него родился. Папаша, весь занятой. 

— Считаешь его идеальным партнером? Мы говорим о тех, с кем ты играл в одном звене...
— Да, Матс дал мне очень, очень, очень много как игрок — и на льду, и вне льда. Смотришь на него — и поражаешься: человек выиграл практически все, кроме Кубка Стенли, а как серьезно готовится к матчам, к каждой тренировке. Учился у него, как вести себя с фанатами, на тех же приемах — он был капитаном команды, и на него в «Торонто» буквально молились. Вот к нему на улице люди подбегали толпами. Но не забывайте, мне ведь еще довелось поиграть и с Ковальчуком. Илья — тоже талантище! Очень мало людей, обладающих таким чутьем на гол.

— Ты провел 13 сезонов в НХЛ. Кого считаешь самым оригинальным тренером лиги? 
— Имеешь в виду тех, кто может вывернуть игрока наизнанку? Я работал с пятью тренерами. Самый оригинальный, наверное, Рон Уилсон. Мог подковырнуть и в раздевалке, и на лавке. А таких как Майк Кинэн в моей карьере не было. 

— Сколько раз за карьеру ты дрался в раздевалке? 
— Ни разу. Зачем?

— Кажется, Лекавалье, с которым ты выступал во время второго локаута в «Ак Барсе», жаловался на отсутствие в сортирах туалетной бумаги. Самая серьезная проблема, обеспокоившая тебя в первый год в НХЛ?
— Там вообще проблем нет, если честно. Главная проблема, я уже говорил, что делать со свободным временем, когда оттренировался час-полтора-два. Сидишь в гостинице, языка не знаешь. Пошел прогулялся по городу. Но сколько можно гулять?! В России как? Утром потренировался, после обеда поспал, вечером еще одна тренировочка. А там все по-другому. Полнейшее доверие к тебе. Ты — профессионал. Хоть упейся, усни у забора, но утром явись на тренировку и отработай два часа — а вечером опять делай что хочешь. Менталитет совсем другой у людей. И первое время это не то чтобы меня шокировало, но было как-то непривычно. С 12 лет я привык тренироваться два раза в день. А в «Торпедо» или в том же «Динамо» бывали и тройные тренировки. А тут раз и...

— Самый идиотский розыгрыш, с которым пришлось столкнуться в Америке. 
— Надо мной так сильно не шутили, так как я все равно бы их юмора не понял: по-английски-то почти не говорил. Когда ты новичок, пару раз за сезон ведешь на ужин команду. И кто-нибудь обязательно подлезет и вымажет тебе кроссовки кетчупом или шнурки обольет маслом. Надо мной пару раз так шутили. Но мне повезло: ботинки были кожаные. Хуже было тем, у кого туфли из замши или крокодиловые за 600–700 долларов. Сразу приходилось выбрасывать на помойку. А самый смешной случай при мне — одному игроку, фамилию не скажу, обрезали брюки от костюма. Ботинки прибивали к полу или к стене. Концы носков или рукава на рубашке обрезали. Шутников там много.

— Говорят, знаменитый тафгай Тай Доми очень любил пошутить. 
— Да. Я по молодости как-то подпилил ему клюшку. Так он, когда я остался поработать на льду после тренировки, сгреб все мои вещи и вывалил в джакузи. И я час ждал, пока они высохнут. 

— Больше не шутил?
— Ну почему? Хотя он всех пугал: мол, если узнаю, кто это, проколю колеса. Или, говорит, будешь всю жизнь есть через трубочку... Он остался в Торонто. У него там хороший пиар. Пару раз встречал Тая на катке, когда сыновья тренировались. Сына его этим летом задрафтовал «Финикс». Очень хороший игрок.