Увайс и Арменак

Их связал Казахстан

В августе 1947-го на Всесоюзной спартакиаде студентов и учащихся вузов в Ленинграде публика впервые увидела юного баскетболиста необычайно высокого роста. Так началась карьера уникального центрового Увайса Ахтаева. И в том же августе 1947-го в батумском порту пришвартовался теплоход «Победа», который привез из Египта первую группу армянских репатриантов. Среди них был невысокий паренек, ставший позже одним из лучших разыгрывающих в советском баскетболе и замечательным тренером. Звали его Арменак Алачачян. Восемь лет спустя, в 1955-м, эти двое окажутся партнерами по алма-атинскому «Буревестнику» и сборной Казахстана — коллективам, с которыми будут считаться сильнейшие команды Союза. Именно Ахтаев пригласит Алачачяна, попавшего в трудную жизненную ситуацию, в Алма-Ату, а Алачачян спустя много лет посвятит Ахтаеву большую главу в своей книге «Не только о баскетболе». Одному из друзей-ровесников судьба уготовит недолгую жизнь, а второму придется эмигрировать из приютившей его когда-то страны.

Познакомились они в сборной СССР, в которую Увайса пригласили в 1954-м (Арменака стал привлекаться годом раньше, даже стал чемпионом Европы в 1953-м). Но после неудачно сложившегося товарищеского матча с командой Болгарии именно их сделали козлами отпущения. Алачачян позже вспоминал: «Причину отчисления мне объяснили так: „Ты слишком быстро бегаешь“. Ахтаеву, который провел в сборной без году неделя, наверное, сказали, что он бегает слишком медленно».

Но даже в том случае, если бы Ахтаев закрепился в сборной, он вряд ли бы смог участвовать в серьезных международных турнирах, поскольку, как и все чеченцы, был невыездным. Ситуация стала меняться после 20-го съезда КПСС, состоявшегося в феврале 1956-го года. Знаменитый тренер Александр Гомельский в своей книге «Центровые» писал: «Перед Олимпиадой в Мельбурне я в качестве члена всесоюзного тренерского совета убеждал наставника первой сборной Степана Суреновича Спандаряна непременно взять Ахтаева на Олимпийские игры. Я был уверен (и до сих пор убежден в этом), что в паре с Круминьшем они могли бы составить такой тандем, с которым можно было бы побеждать американцев, давно уже вводивших в состав трех, а то и четырех гигантов». Однако Ахтаеву так и не суждено было поехать на Олимпиаду.

Человек, сделавший себя сам

Арменак Алачачян родился в египетском городе Александрия, куда после резни армян, устроенной в 1915 году властями Османской империи, перебралась внушительная армянская колония. Еще мальчишкой он и познакомился с игрой под названием баскетбол. По возвращении семьи на землю предков Арменак поступил в институт физкультуры, был зачислен в ереванский СКИФ. При нем эта команда вышла в высшую союзную лигу и, хотя звезд с неба не хватала, могла дать бой тогдашним грандам. В начале 1950-х Арменак был одним из наиболее результативных игроков советского баскетбола — например, однажды, в матче с киевским СКА, он набрал 43 очка, что по тем временам было супердостижением для игрока задней линии. Но со временем он стал «убивать» в себе снайпера ради того, чтобы стать первоклассным разыгрывающим-то есть он все реже брал завершение атак на себя и сосредоточился на том, чтобы вести игру команды, ассистировать партнерам. Понимание баскетбола, виртуозная техника владения мячом, способность к непредсказуемым действиям на площадке со временем позволили ему стать одним из лучших в своем амплуа не только в СССР, но и в Европе (кстати, Алалачян включен в символическую пятерку лучших баскетболистов России 20-го века). Благодаря реактивной скорости и резкости он часто «обкрадывал» соперников, совершал перехваты, убегал в отрывы. Кроме того, Алачачян был горазд на выдумки. Это ему принадлежит авторство следующего трюка: после дриблинга баскетболист вместо броска в кольцо или паса швыряет мяч в щит — да так, чтобы тот вернулся к нему, а затем, пользуясь тем, что внимание игроков другой команды невольно сфокусировалось на мяче (а не на тех, кого они должны опекать), делает передачу свободному партнеру, оказавшемуся близ кольца. На первый взгляд, авантюра, но этот трюк срабатывал почти всегда — Алачачян тонко чувствовал, когда к нему стоит прибегать.

… В апреле 1964 года главный тренер сборной США Джон Маклендон после серии товарищеских матчей с командой СССР назвал Алачачяна лучшим советским баскетболистом и заметил, что ему нашлось бы место в любом клубе НБА, в том числе и в непобедимом тогда «Бостон Селтикс». А бравший это интервью у Маклендона известный спортивный журналист Анатолий Пинчук отзывался об Алачачяне как о баскетбольном интеллектуале. Он же отмечал на удивление щепетильное отношение Арменака к тренировкам и утверждал, что уже с 22-летнего возраста Алачачян занимался по особой методике, чтобы продлить свою спортивную жизнь (и ведь играл до 36 лет, а вполне мог и до 40). Крайне ответственно относился Алачачян и к питанию. Например, он не любил мед, но заставлял себя есть его чуть ли не столовыми ложками, поскольку где-то вычитал, что это необходимо спортсмену. А фрукты поглощал килограммами. За всю свою баскетбольную карьеру Алачачян не выкурил ни одной сигареты, а выпил спиртное только один раз. Точнее, не выпил — в него буквально насильно влили 25 граммов конька после очередного чемпионства ЦСКА, от чего он тут же опьянел. О том, что это был действительно редкий в среде спортсменов интеллектуал, свидетельствует и книга «Записки баскетболиста», написанная им в 1965-м, то есть когда он еще был игроком. Причем это не рассказ «о себе, любимом», чем грешат многие нынешние «звезды» спорта, а серьезные размышления о тактике баскетбола, об особенностях функциональной и психологической подготовки баскетболистов. Неслучайно почти сразу же по завершении игровой карьеры ему доверили возглавить лучший клуб страны — московский ЦСКА.

Но мы забежали вперед. В конце 1954-го Алачачян получил серьезную травму, и в Ереване рассудили, что на нем как на баскетболисте можно поставить крест. Он с женой Розой решил уехать из Армении. Вначале их путь лежал в Москву, откуда поступило приглашение в «Динамо». Дело было зимой, и привычные к теплу южане, проведя там полтора месяца, попросту замерзли. И тогда Арменак вспомнил о предложении Ахтаева перебраться в алма-атинский «Буревестник».

Позже Алачачян рассказывал: «Ахтаевского адреса у меня не было, написать на адрес „Буревестника“ я не догадался и — была не была — дал телеграмму: „Алма-Ата. Ахтаеву. Могу приехать, если обеспечите квартирой и работой. Алачачян“. И адрес свой указал. Думаем-гадаем, дойдет или нет наша телеграмма. А уже на следующий день получаю ответ: „Обеспечим всем. Приезжай. Ахтаев“… И вот мы собрали свои вещи и поехали туда, где тепло. Чем ближе к Алма-Ате, тем больше волнуемся. Какая это гарантия — телеграмма Ахтаева: он же не тренер „Буревестника“. В городе ни одного знакомого, деньги у нас кончились: последний день в поезде уже ничего не ели. Увидели на вокзале Ахтаева — от сердца отлегло. Все устроилось лучшим образом, хотя ни в республиканском комитете, ни в „Буревестнике“ и слыхом не слышали о моем приезде. Ахтаев действовал на свой страх и риск. Риск, впрочем, был невелик, так как Ахтаева вся спортивная Алма-Ата знала».

Из советских великанов самый главный великан…

Да, к тому времени не только спортивная, но и вся Алма-Ата знала Ахтаева. Попробуй не заметить человека ростом 2 метра 35 сантиметров, о котором к тому же часто писали газеты.

В Казахстане Увайс Ахтаев, родившийся в селе Вашендорой (Чечено-Ингушская АССР), оказался в результате депортации чеченского народа. В 16 лет поступил в физкультурный техникум, занимался различными видами спорта (по некоторым данным, боксировал на ринге, метал диск, толкал ядро), пока не увлекся баскетболом. Вот что писал Александр Гомельский: «Одна из самых популярных личностей в 40-50-х годах, Ахтаев перед широкой публикой впервые появился летом 46-го во Львове, где проходила спартакиада институтов и техникумов физической культуры. Тогда он метал диск (спустя год Ахтаев опять поедет на аналогичную спартакиаду в Ленинград, но уже как баскетболист — Ж.Б.). Впечатление этот гигант производил действительно колоссальное. Молодой, экспансивный, несмотря на громадный рост, общительный (что редкость для высокорослых), он всегда был в окружении болельщиков. И позже, сколько себя помню, появление Ахтаева на улице ли, на стадионе ли всегда вызывало ажиотаж. Естественно, тут же слышалось и „дядя, достань воробушка“, и „дядя Степа“, что поначалу очень смущало Васю (так на русский лад называли Увайса — Ж.Б.). Так что в первое время он, по свидетельству тех, кто знал его по Алма-Ате, заливался краской стеснения, пытался спрятаться от назойливого внимания, но потом, пообвыкнув, наоборот, стал гордиться такой популярностью».

В те годы «Буревестник» был середнячком, хотя в команде, и помимо Ахтаева, были неплохие баскетболисты — Юрий Бухвалов, Марат Жиенбаев, Владимир Мухамеджанов, Игорь Попов и другие, чуть позже Виктор Калюжный, Валерий Платонов (впоследствии государственный тренер СССР). Но везде, где бы ни играл «Буревестник», на матчи с его участием приходило большое количество зрителей: всем было интересно увидеть настоящего великана, который к тому же хорошо играл в баскетбол. Да, Ахтаев в силу своих габаритов медленно передвигался на площадке, да, он прежде всего старался использовать преимущество в росте, но, по мнению большинства специалистов, в том числе того же Гомельского, он хорошо понимал баскетбол, у него была очень даже приличная техника броска, паса. Причем он довольно точно бросал не только с близкого расстояния, но и со штрафных, а его «зрячих» передач, отправленных сильно через всю площадку партнерам, уходящим в быстрый прорыв, боялись все соперники.

Вообще роль Ахтаева в развитии баскетбола трудно переоценить. Во-первых, во многом благодаря именно ему эта игра в Казахстане обрела очень большую популярность. Во-вторых, с его появлением для всех стало очевидным, что будущее за высокорослыми баскетболистами (а в начале 1950-х роль центровых выполняли игроки ростом от силы 190–195 сантиметров), и многие советские клубы бросились на поиски «гулливеров». Так на одном из латышских хуторов нашли далекого от спорта 218-сантиметрового лесника (ему было уже 23 года) Яниса Круминьша, который впоследствии стал лучшим центровым Союза. В-третьих, чтобы противостоять такому гиганту, как Ахтаев, тренеры должны были постоянно что-то придумывать, а это стимулировало поиск новых тактических схем и приемов. В-четвертых, пытаясь переиграть Ахтаева, менее высокие центровые СССР вынуждены были обогащать свой технический арсенал, учиться играть быстрее, прыгать выше, иначе с таким великаном не сладишь. И в том, что позже сборная СССР стала на Олимпийских играх и чемпионатах мира выигрывать у американской, думается, есть и заслуга Ахтаева, который заставил советских игроков и специалистов совершенно иными глазами взглянуть на баскетбол.

В поиске вариантов нейтрализации Ахтаева тренеры других команд проявляли такую активность и изощренность, что об этом можно написать целую книгу. В воспоминаниях Алачачяна рассказывается о всевозможных приемах, к которым прибегали соперники (в нашем повествовании до этого тоже дойдет черед), но даже он, близко знавший Увайса, наверняка что-то упустил. Поэтому придется дополнить его другими свидетельствами.

Опять слово Александру Гомельскому: «В Волгограде на зимнем первенстве восьми городов (был такой престижный турнир) наша рижская команда впервые на матч с Алма-Атой выставила Круминьша. Единственное, в чем Янис тогда превосходил Васю, это атлетизм: длительный физический труд на свежем воздухе закалил латыша. Я решил построить игру в расчете на контратаку, в которой должен был участвовать… Круминьш. Да, да, медлительный по сравнению с нашими «маленькими» Янис все же значительно быстрее Ахтаева передвигался по площадке. На это и делался весь расчет: Круминьш из-под своего кольца отдает мяч партнеру, а сам перемещается к кольцу соперников, стараясь непременно опередить Васю. И когда это получалось, мы забивали и забивали. Но если Вася успевал вернуться, в дело вступали его почти двадцать сантиметров преимущества в росте, и кольцо оказывалось перекрытым. Да и один на один Вася переигрывал Яниса… Был такой эпизод. Вася сымитировал бросок, Круминьш среагировал, подпрыгнул, а Вася прошел к щиту и со смехом направил мяч в кольцо. Или делал так: просто шагнет под корзину и вколотит мяч. И обязательно добавит: «Ничего, ничего, научу вашего лесника играть». Добавим к словам Гомельского, что бросок сверху, называемый ныне слэм-данком, первым в СССР стал применять как раз-таки Ахтаев — в силу своего уникального роста.

Были и другие приемы противодействия Ахтаеву, в том числе и не совсем спортивные. Об этом ходит масса легенд, и сейчас трудно сказать, где тут правда, а где вымысел. Например, рассказывали, будто его на площадке кололи булавками, чтобы сдвинуть с занятой им удобной позиции. А команда ЛЭТИ из Ленинграда вечером накануне матча засылала в общежитие политехников, где обычно останавливался в городе на Неве «Буревестник», одного из своих игроков, который как бы невзначай предлагал страстному преферансисту Ахтаеву расписать «пульку». Ставки делались серьезные, игра затягивалась далеко за полночь, и наутро, да и к началу матча Увайс был уже «никакой».

Играли два товарища…

Ахтаев и Алачачян были в какой-то степени атиподами — и внешне, и внутренне. Первый — великан, второй — малыш (по баскетбольным меркам). Первый — эмоциональный, способный на неожиданные поступки, не планировавший свою жизнь далеко вперед и немного сибарит, второй — рассудительный, очень целеустремленный, взвешивавший каждый свой шаг, строго соблюдавший спортивный режим. Что же сблизило этих двух столь непохожих людей? Возможно, любовь к баскетболу, хотя даже она проявлялась у них по-разному: Ахтаев просто любил эту игру, получал от нее удовольствие, тогда как Алачачян видел в баскетболе то, что может стать делом его жизни, то есть относился к нему профессионально. Допускаю, что их сблизила схожесть судеб — юность и того, и другого прошла на чужбине, вдали от исторической родины. Как бы то ни было, Ахтаев и Алачачян стали друзьями, а их дуэт в «Буревестнике», образовавшийся в 1955 году, — грозой для многих команд, в том числе и для лидеров советского баскетбола.

К сожалению, протоколы матчей тех лет не сохранились, нет данных о статистических показателях команд и игроков, выступавших в чемпионатах СССР того периода, поэтому мы не можем, что называется, в цифрах рассказать о том, как играл тогда «Буревестник», ведомый двумя своими лидерами.

Прямо скажем, алматинская команда чаще занимала места в нижней части турнирной таблицы. Но ее побаивались и многолетний чемпион страны — рижский СКА (ОДО — Окружной дом офицеров), и московский ЦСКА, победная эра которого наступит чуть позднее, и другие клубы. А, пожалуй, самым памятным стал баскетбольный турнир в рамках первой Спартакиады народов СССР в 1956 году. Нашу республику на нем представлял «Буревестник», Латвию — рижский СКА, Литву — «Жальгирис», Грузию — тбилисское «Динамо»… Команда Москвы была сформирована из лучших баскетболистов столичных клубов (в ней было столько игроков сборной СССР, что все они не могли одновременно находиться на площадке), также были отдельные сборные Ленинграда, РСФСР и других союзных республик.

Казахстанцы попали в одну подгруппу с москвичами и ленинградцами, в составе которых тоже выступали несколько игроков сборной СССР (в подгруппе были еще две команды, но их в расчет особо не брали). Чтобы пройти в финальную шестерку, требовалось занять место не ниже второго. Разумеется, фаворитами считались сборные Москвы и Ленинграда, и интрига, как казалось, заключалась только в том, какая из них возьмет верх в очном поединке, чтобы выйти в финал с «золотым» очком. Но, как выяснилось впоследствии, их матч стал определяющим в борьбе за выход из подгруппы, поскольку обе они оказались побежденными командой Казахстана, которая и попала в финальную часть турнира с «золотым» очком. Там она выиграла еще и у украинцев. Назревала громкая сенсация, в газетах уже начали писать, что на золотые медали претендуют только три команды, в том числе казахстанская. Но в итоге она финишировала пятой, проиграв сборным Латвии, РСФСР и Литвы. Впрочем, это был большой успех, ведь позади остались сборные Украины, Грузии, Эстонии — республик с гораздо более богатыми баскетбольными традициями.

Наибольший интерес вызвал матч команд Казахстана и Латвии, которую возглавлял Александр Гомельский. Трибуны малой спортивной арены Лужников были забиты до отказа. Во-первых, на площадке сошлись два гиганта — Ахтаев и Круминьш, который быстро прибавлял в мастерстве (спустя пару месяцев он в качестве основного центрового сборной СССР отправится на мельбурнскую Олимпиаду). Во-вторых, игра имела очень важное турнирное значение — и, прежде всего, для латышей, которые вели с москвичами спор за первое место.

Из воспоминаний Гомельского: «Тогда я в первый и в последний раз в своей тренерской жизни решил до матча провести дипломатические переговоры. Пошел к Ахтаеву, который, хоть и не был формальным капитаном команды, был в ней, по существу, лидером, настоящим хозяином, и спросил у него: „Если игра сразу пойдет в нашу пользу и счет будет большим, может быть, дадим отдохнуть основным игрокам, пусть поиграют запасные“? Вася ухмыльнулся, зыркнул глазищами и пробурчал: „Поживем — увидим“…. Игра выдалась такой тяжелой, что и не знаю, как нам удалось все же вырвать победу. „Ну как там насчет запасных?“, — не преминул спросить меня Вася, блаженно отдуваясь. И его можно было понять: как же, средненькая в общем-то команда, а дала такой бой фаворитам и едва не преподнесла сенсацию». Кстати, Гомельский не упомянул об одном факте, который автор этих строк обнаружил в издании «100 лет российского баскетбола»: в том матче Ахтаев набрал 37 очков, тогда как Круминьш — 21. Проиграли же казахстанцы с разницей в шесть очков.

А сборные РСФСР и Латвии нашли тактическое противоядие. Например, литовцы всеми силами старались помешать партнерам Ахтаева дать ему пас. А если его все-таки удавалось вывести на бросок, центровой литовцев Альгирдас Лауритенас (ростом 196 см, тоже будущий участник мельбурнской Олимпиады) тотчас же устремлялся на полной скорости к… противоположному щиту — порой даже раньше, чем Ахтаев успевал бросить мяч. Вне зависимости от того, попадал он в корзину или нет, литовцы, завладев мячом, сразу же отправляли его через всю площадку Лауритенасу, которому Ахтаев с его скоростью передвижения уже никак не мог помешать. Что касается россиян, то у них был снайпер Юрий Колышкин, которого тренеры, готовясь к матчу со сборной Казахстана, заставили отрабатывать «антиахтаевский» бросок — мяч должен был лететь по очень высокой траектории, причем не прямо в корзину, а с отскоком от щита. В этом случае у Ахтаева оставалось гораздо меньше шансов остановить его полет. Конечно, причина поражений заключалась не только в этих хитростях, и тем не менее…

Есть еще одно любопытное воспоминание, и принадлежит оно Вячеславу Станиславчуку, который ездил на ту Спартакиаду в составе футбольной сборной Казахстана: «Кажется, в игре со сборной Москвы произошел забавный случай. Москвичи перекрыли все подходы к своему кольцу, а Вася стоял у полукруга, широко расставив ноги. Арменак попробовал пройти в одну сторону — не получилось, в другую-то же самое. Тогда он нырнул Васе между ног, вышел под кольцо и забросил мяч. В зале стоял хохот». Верить или нет этому рассказу — решайте сами.

Окончание следует