Что стреножило казахстанское коневодство?

Принято считать, что спортивное коневодство — удел богатых людей. Вот почему с приходом рыночных отношений в Казахстане такие большие надежды возлагались на появление третьего сословия, которое придаст этому древнему виду человеческой деятельности цивилизованные современные черты. По всему видно, что этого не случилось. Что стреножило наше коневодство? На этот объемный вопрос я попросил ответить председателя Ассоциации арабского коневодства кандидата биологических наук Нурлана Тлевлесова.

— С точки зрения мясо-молочного направления коневодства, там никаких катаклизмов, отставаний, в общем-то, нет. Казы и кумыса — в достатке, были бы деньги. А что касается спортивного коневодства, то оно хромает. И, к сожалению, не на одну ногу... И первую очередь оттого, что не должным образом функционирует ипподром, а это основа основ для тестирования лошадей. Это бег в никуда.

— На одном из сайтов я прочитал более резкую оценку работы Алматинского ипподрома: «На какое-то время под руководством Нурлана Январбековича Тлевлесова ипподром начал восстанавливаться, набирать обороты. Но, чтобы восстановить такое сложное по устройству учреждение, как ипподром, нужно быть очень образованным и увлеченным своим делом человеком. Но в 2007 году к руководству ипподрома пришли новые люди, произошли изменения, которые привели к полному распаду ипподрома и увольнению всех его сотрудников»... Что вы на это скажете?
— Что случилось, то случилось, и дело не в моей персоне Давайте лучше поразмышляем, как выйти из этой патовой ситуации. С ипподромом сейчас не все так просто, как кажется. Он сейчас находится в частных руках, и государство не имеет права диктовать хозяевам ипподрома, что им делать. Оно должно предложить такую цену хозяевам, от которой они не могли бы отказаться, организовать скачки, нанять опытного менеджера, который имеет опыт международных скачек. А такие люди в Казахстане найдутся.

В последнее время государство проводит много разных мероприятий, направленных на ликвидацию безработицы в стране, в виде дорожной карты и т.п. А почему бы не попытаться разыграть конную карту? Если мы сынициируем скачки на ипподроме с призовым фондом в миллион долларов, по казахстанским меркам это не такая уж большая сумма, она возвернется вскоре упятеренная в виде налогов, расширения кормового производства, возрождения профессий кузнецов, шорников и других специальностей. Уже надоело всех убеждать, что даже такая страна, как Швеция, имеет 23 ипподрома. А Казахстан, который везде и всегда ассоциирует себя с лошадьми (доказано, что дикая лошадь была приручена в местах, где мы живем), практически ни одного. Государству не нужно брать на себя функции завоза лошадей, оно должно сделать одно: организовать скачки. Остальное сделают частники. Для того чтобы их лошади приходили к финишному столбу первыми, они будут завозить лошадей высокого класса. Если будет острая борьба, а она непременно будет, заработает тотализатор. Часть денег, полученных от него, пойдет на поддержку развития коневодства. Мы не изобретаем велосипед, этот путь проделали все развитые страны. Ипподром притянет к себе молодых людей, кто-то из них станет конюхом, кто-то — жокеем. А ведь не секрет, что люди, общающиеся с лошадьми, не подвержены алкоголю, наркомании, да и суициду. Эта большая комплексная работа, к которой непременно должно подключиться государство в лице Министерства сельского хозяйств. Хочу еще раз подчеркнуть: спортивное коневодство — это не блажь, не удел богатеньких людей, как считают некоторые, это одна из отраслей сельского хозяйства. Ведь это полнейший нонсенс, когда ведение племенной книги лошадей, а это по всем канонам прерогатива государства в Казахстане отдана частным лицам.

Для примера: вокруг коневодства в Америке крутится 20 миллиардов долларов. Французский жокей-клуб — пятый в списке плательщиков налогов. Кто-то возразит: «Так то ж Европа, там вековые традиции». Ладно, возьмем страну, которая нам ближе — Турцию. Она тоже имеет один из успешных жокей-клубов. Президент этого клуба имеет общественный статус чуть ли не на уровне премьер-министра. В этой стране делается все, чтобы люди держали лошадей. У них есть общественные конюшни, депо жеребцов, жокей — клуб берет на себя функции завоза элитных производителей. За сравнительно небольшую сумму любой может покрыть свою кобылу и содержать ее с приплодом на общественной конюшне и в выходной день всей семьей проводить с ней время. Лошадь стали неотъемлемой частью современной жизни страны, она стала членом семьи.

Принято считать, что лучших арабских лошадей выращивают на Аравийском полуострове, а где же еще? Ошибаетесь любезные, сегодня это делает Польша и продает их тем же арабским шейхам. Для того чтобы купить в каком-то племенном заводе арабскую лошадь нужна подпись самого премьер-министра Польши. Вот это я понимаю государственное отношение к лошадям, поэтому они есть и будут лучшими в мире и брать призовые места. Конезавод в Янов-Подляски существует более ста лет. Но какие бы потрясения не переживало государство, даже войну, люди не изменили своему делу и сохранили для страны маточное поголовье бесценных арабских лошадей.

— Среди старых конников, с которыми мне приходилось общаться, бытует мнение, что сильное увлечение байгой, проявившееся в последнее время, не лучим образом отразилось на других видах конных состязаний. Яркий пример тому — рысистые бега, которые сошли на нет. А ведь именно рысаки в свое время прославили Казахстан на ипподромах Европы.
— Отрицать аламан байгу нельзя, она уходит корнями в прошлое нашего народа. Организация ее почти не требует больших затрат, достаточно замерять расстояние между двумя столбами, убрать камни, засыпать выбоины, выбрать судей и — алга — вперед!. Чтобы у зрителей была возможность наблюдать за всем ходом скачек, делают круг. Байга, как вид конных соревнований, имеет право на жизнь, и никоим образом не может отрицательно влиять на гладкие скачки. В легкой атлетики есть спринтеры, стайеры и марафонцы, это разные дисциплины. Аламан байга — это отличная от гладких скачек дисциплина. Не буду лукавить, на начальном периоде организации таких скачек наблюдался повышенный травматизм. Было время когда ипподром стал местом тусовки далеких от высоких идеалов конного дела людей, безразличных к судьбе лошади, — ничего, мол, другую купим. Что-то вроде отрыжки дикого капитализма. Но потом организация этих соревнований стала жестче, на круг выставляют только подготовленных лошадей. Так что аламан-байга довольно успешно живет, ее поддерживают, каждый год проводят в общем-то неплохие скачки, выставляются довольно приличные призы. Ну, а что касается травматизма как такового, то конный спорт — удел мужественных. Травмируются и лошади, и наездники. Помните, как герой Льва Толстого Вронский на скачках сломал спину кобыле Фру-Фру.

В Казахстане есть прослойка людей, фанатов рысистых бегов, они-то и лишены удовольствия наслаждаться этим красивым видом конных соревнований. Произошло отмирание рысаков и это ненормальное явление. Но опять же в каждом деле необходима востребованность, будет спрос — будет и предложение. Возобновятся бега — появятся люди, которые будут готовы держать этих лошадей, завозить их извне, из той же России , где рысаки до сих пор в почете. Есть люди которые просто держат рысаков для души, так же как и ахалтекинцев. Последние тоже не выставляются на скачки. И они собираются в год два-три раза, проводят смотры, какие-то выводки, выставки. Они тусуются между собой, кайфуют от этого. И это тоже неплохо.

— Вы как-то говорили, что ваше восхождение к лошади претерпело эволюцию. Почему вы выбрали именно арабскую лошадь, в Казахстане английская чистокровная пользуется все-таки большим шармом?
— Вначале я любил кур, потом породистых собак, а с них перешел к лошадям. Арабские лошади для меня интересны в первую очередь в том плане, что это одна из самих древних пород лошадей. Ведь даже английская лошадь и, это, к сожалению, стало стираться в памяти, произошла от двух арабских жеребцов. Думаю, что более 90 процентов конских пород и рас несут в себе арабскую кровь. Даже у такой далекой от скаковых лошадей как французский першерон прародителем был Арабиан.

Но я люблю и наших лошадок. В Казахстане есть очень хорошая адайская порода лошадей, выведенная в результате народной селекции. Она достойно выступает в пробегах на длинные дистанции. Думаю, было бы больше пользы, если бы мы потратили часть государственных денег на популяризацию этой породы, а не на эфемерного казахского тулпара. Доказано, а я как специалист по наследственности, это подтверждаю, у казахских лошадей есть гены дикой лошади. Если бы немного потратились на изучение такого феномена как джабе, она бы не превратилось в презрительную кличку, которой награждают лошадей, пришедших последними на скачках. На мой взгляд, это лошадь с великими задатками. Оттого, что мы так к ней относимся, она тихо ассимилируется в башкирскую лошадь. А вот туркмены объявили своих ахалтекинцев народным достоянием со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Нурлан Январбекович, что для Вас лошадь?
— Лошади — это страсть на всю жизнь. Лучше никто не сказал об этом, как писатель Александр Куприн, а он знал толк в лошадях. Пусть читателя простят меня за длинную цитату: «Если кто полюбит по настоящему наше конское дело, то уж это навсегда, на веки веков. Отстать нельзя. Можно бросить вино, табак, азартную игру, женщины от тебя сами рано или поздно отвернутся. Но истинного любителя — прекрасный вид лошади, ее могучее ржание, ее стремительный бег, ее чистое дыхание, ее бодрый запах — будут волновать и тревожить неизменно до глубокой старости, до самой смерти, и я даже полагаю, что и после нее».

Сейчас труд многих людей сильно изменился. Значительную часть времени мы проводим в офисах, в замкнутом пространстве. Даже не предполагая, что существует другой — мир прекрасных животных. Стоит человеку хоть немного пообщаться с лошадью, и у него уже умирает злость, убирается зависть. Ведь не все в мире измеряется объемом двигателя и счетом в банке. Многие люди просто не знают, что у них дремлет любовь к лошади. Многие не знают, где ее, едва проклюнувшуюся, реализовать. Отвечаю: на конюшне, в леваде, в деннике.